PhilosophyDay

Истина и заблуждение. Вера и знание

Другая философия / Общество как саморазвивающаяся система / Истина и заблуждение. Вера и знание

Страница 2

Но этим мы не возвысились над сомнениями, а просто трусливо прошли мимо них! Духовно мы были слишком косны, чтобы свершить что-либо самостоятельно; слепую веру мы предпочли познанию естественных свершений, согласных с природой.

А помогли нам в этом измышления человеческого разума. Ибо, чем невозможнее и непостижимее то, во что нас обязывают верить, тем удобнее нам верить в это слепо и буквально – иначе при таких обстоятельствах не бывает. Тут нет места ни познанию, ни убеждённости.

В слепой, безотчётной вере нуждается только невозможное, ибо всё, что возможно тотчас же стимулирует собственное мышление. Там, где есть истина, неизменно проявляющая естественность и логичность, сами собой возникают мышление и восприимчивость. Процесс этот нарушается только там, где естественное отсутствует; то есть там, где нет места истине. И только благодаря восприимчивости нечто может стать убеждённостью – единственным источником ценностей для духа человеческого.

Верой довольствуются лишь ленивые. И вот, ложно истолкованное слово "вера" стало шлагбаумом, преграждающим ныне путь дальнейшему развитию человечества.

Вера не вправе служить покрывалом, великодушно маскирующим косность мышления, обволакивающим и парализующим дух человеческий, подобно сонной болезни! В действительности, вера должна стать убеждённостью. Убеждённость же требует жизни, точнейшей проверки!

Там, где остаётся хоть один пробел, хоть одна неразгаданная загадка, там нет места убеждённости. А посему, никому не дано обладать истинной верой, не отыскав предварительно ответов на все до единого свои вопросы.

Вера (или, точнее говоря, заблуждение) исповедуемая громадным большинством нынешнего человечества, не могла не оказаться несостоятельной. Более того, она должна была повлечь за собой беду и погибель, ибо она мертва, чужда истинной жизни!

Учения, требующие слепой веры, надлежит отринуть как мёртвые и вредоносные. Лишь те учения, которые призывают стать живыми, то есть зовут к самостоятельному мышлению, дабы взрастить убеждённость на основе истинного понимания, только такие учения несут освобождение и избавление!

Только полное, не допускающее пробелов постижение равнозначно убеждённости, и лишь она одна обладает духовной ценностью!

С другой стороны, борьба с сомнениями и есть проверка на собственном опыте, за которой с несомненной неизбежностью последует избавление от догматического балласта. Но ведь только полностью освободившийся от всякого непонимания дух способен воспарить в убеждённости к знанию!

Сама истина, которая не знает пробелов и доступна пониманию в своём простом величии, в первую очередь должна быть естественной, ибо то, что люди называют природой, проистекает из ее совершенства. Заложенная в природе жизнь и ныне пребывает неизменной по роду своему, но именно поэтому она вообще не допускает исключений.

А стало быть, у нас остается только один путь – путь истинного знания, ведущий от веры к убеждённости!

Но знание – это и есть смирение! Ибо тот, кто обладает истинным знанием, никогда не откажется от смирения. По сути это одно и то же. Подлинное знание влечёт за собой смирение как нечто само собой разумеющееся. Там, где нет смирения, не бывает и истинного знания! Но дело не только в этом. Смирение есть свобода! Только в смирении сокрыта подлинная свобода всякого человеческого духа!

"Вот к чему приводят нас естественные познания. Если они не истинны, то совсем нет истины в человеке; если же, напротив, они истинны, то он находит в них великий повод к смирению, будучи принужден принизить себя тем или другим способом. Так как он не может существовать, не веря им, то хотелось бы, чтобы он, прежде чем приступить к самым обширным исследованиям природы, не торопясь и серьезно посмотрел на нее, взглянул бы также на самого себя и рассудил, имеет ли он какую-нибудь соразмерность с нею при сравнении им этих двух предметов).

Пусть же рассмотрит человек всю природу в ее высоком и полном величии; пусть перенесет свой взор с низших окружающих его предметов к тому блестящему светилу, которое подобно вечной лампаде освещает вселенную. Земля покажется ему тогда точкою в сравнении с необъятным кругом, описываемым этим светилом; пусть он подивится тому, что этот необъятный круг, в свою очередь, не больше как очень мелкая точка в сравнении с путем, который описывают в небесном пространстве звезды. Но когда взор его остановится на этой грани, пусть воображение уходит дальше: скорее утомится оно, чем истощится природа в снабжении его все новою пищей.